Университетская набережная, Ленинград. Зима 1942 года / Университетская набережная, Санкт-Петербург. Март 2021 года
Расчёт советского 76-мм зенитного орудия на занятиях по противохимической обороне.
В начале апреля 1942 года немецкое командование провело операцию "Айсштосс", целью которой было полное уничтожение кораблей Балтийского флота в устье Невы. Впервые за несколько месяцев город подвергся массированным бомбардировкам. Военные результаты нескольких налётов оказались самыми ничтожными, однако за 4-5 апреля в городе погибло до 200 мирных жителей от бомб и пожаров.
Из дневника краснофлотца Трифонова Владимира Ивановича. Год рождения - 1925. Служил сигнальщиком на ледоколе "Суур Тыль"("Волынец"). Начиная с декабря 1941 года эсминец "Стойкий" был пришвартован у правого борта ледокола, потому в тексте идёт речь об орудиях этого корабля.
Запись от 4 апреля 1942 года:
"Суббота. На ужин щи с луком. После ужина пошел постираться. Выстирал голландку [Хлопчатобумажная форменная рубаха с отложным синим воротником, также "форменка", часть флотской униформы - Александр Шмидке], кончаю стирать кальсоны, слышу стрельбу. Вначале не понял: ни то обстрел, ни то зенитки бьют? Нет, зенитки. Совсем рядом. Слышны «разговоры» автоматов. Это, пожалуй, на «Стойком». Стрельба все усиливается. Похоже, что и наши бьют. Но почему нет сигнала «Воздушная тревога»? Иду в кубрик и спрашиваю у Панова: «Тревога была?» «Не слышал». Быстро одеваюсь и выскакиваю на палубу. Стрельба ужасная! Трехдюймовки «Стойкого» совсем оглушают. Спустил и завязал уши у шапки. Небо все в пятнах разрывов.
Вот вижу идут 4 «юнкерса». Высота около 4000 м. Огонь усиливается. Приходится держать рот открытым.
Попов бьет из 1-го орудия. Расслабились болты крепления станины. Хочет перейти на свое орудие, но мешает стрелять кран. Переходит на 2-ое орудие. Суворов наводчик. Кошель подносчик. Команд нет никаких. Чехлов стоит с таблицей в руках и не знает, что делать. Военком, командир БЧ-2 и старпом на мостике. Смотрят то на небо, то на стреляющее орудие.
Мой прицел на 1-ом орудии. Иду и переставляю его на свое орудие, около которого нет никого. Попов бьет фугасными. Кончились, стал бить бронебойными. Наконец организовали доставку снарядов со стенки, со стеллажей... опять фугасных. Около орудия кучи гильз.
Смотрю на установку прицела — 1–30. Какой черт его поставил? Ставлю 2–30. Уверен, что от нашей стрельбы нет ни капельки толку. Бьем в божий свет, как в копеечку. Самолеты идут эшелонами по 3–4 машины с разных направлений и уходят к центру города. Там на Неве около Зимнего стоят «Киров» и какие-то эсминцы. Вдруг замечаю, что с противоположной стороны, с кормы на нас пикируют несколько самолетов. Указываю на них Попову. Бьем теперь по пикировщикам. Ощущение не особенное... Ну, прямо на тебя пикирует один за одним. Ревущий свист самолетов, свист и грохот бомб... Вот справа по борту на цех врезались три бомбы. Взлетают бревна, снег, дым. Летят бомбы на эсминцы у Балтийского завода.
Вот от одного «пикировщика» отрывается одна здоровая «чурка», со свистом проносится над нами и уходит по направлению к «Максиму Горькому». Самолеты все идут и идут. Проходят над нами и оттуда пикируют на невидимые для нас цели и на небольшой высоте уходят из зоны обстрела. Грохот не прекращается ни на минуту. Вот один из «пикировщиков» осветился разрывом — снаряд попал в «пузо», но он продолжает лететь. Вот в левый мотор другого попадает снаряд из автомата со «Стойкого». Он кренится и скрывается за домами. На «Стойком» аплодисменты комендорам. Вскоре стрельба затихает. Небо будто загажено мухами. Такой налет и такую стрельбу я вижу первый раз. 2-ое орудие сильно накалилось, так что краска на стволе запузырилась и облупилась. Из него выпустили 75 снарядов.
Уже в конце налета я все же уговорил Манышина перейти ко мне. Спросил разрешения у Быкова открыть огонь, но он не разрешил, т.к. налет подходил к концу. «Пикировщики» с кормы больше не появлялись, а по ним из моего орудия очень удобно было бы бить. С левого борта с носу шли последние два самолета. Успел дать по ним один выстрел, и они вышли из моей зоны обстрела — мешает кран, который электрики не развернули вдоль борта. Наши ДШК [12,7мм крупнокалиберный пулемёт - А.Ш.] тоже пробовали вступить в действие, но, выпустив каждый по десятку патрон, выбыли из строя — патроны перекосились и стали ломаться.
На «Стойком» прозвучал сигнал большого сбора, и команда собралась на юте. Командир эсминца расцеловал расчет автомата, который сбил самолет, прогремело «Ура», и снова все были на своих боевых постах. Да, шуму сегодня было порядком, но результаты не ахти какие. От немцев тоже было больше шуму. Если считать, что на нас пикировало машин 25, то бомбили только машин 8, да и то по одной-две бомбы, а остальные пикировали, я думаю, только для морального воздействия или же для того, чтобы, выйдя из пике на небольшой высоте, скорее выйти из зоны сумасшедшего нашего огня. А всего в налете участвовало не менее сотни самолетов. После стрельбы смазали орудия щелочью и пошли вниз. Панов уже наполовину оделся и приготовился, в случае чего, выбираться наверх. Действительно, не особенно приятно сидеть одному в кубрике и слушать адскую пальбу, грохот разрывов бомб и не знать, кого бомбят? Смотрю на часы — 20 часов, а мне почему-то казалось, что ужина еще и не было.
Этот налет показал, какая у нас организация: большинство команды забралось под спардек, будто он их защитит от бомбы. Теперь всех интересует вопрос — прилетят немцы ночью или нет? Часто будут налеты ли нет? Всем хорошо памятны осенние налеты [Имеются в виду налёты на Кронштадт 21-23 сентября 1941 года, в результате которых было потеряно и повреждено несколько кораблей. Для обеспечения лучшей зенитной обороны все оставшиеся корабли, способные двигаться, были переведены в устье Невы - А.Ш.] Сегодня немцы нас, так сказать, «поздравили» с наступающей пасхой. Вечером я заступил на зенитную вахту. Всей батарее приказано спать не раздеваясь."