Как немцам и финнам не дали накормить блокадный Ленинград
Кирпичный переулок, Ленинград. Лето 1942 / Кирпичный переулок, Санкт-Петербург. Май 2020
Овощные грядки на улицах Ленинграда
Когда вражеские войска замкнули кольцо окружения вокруг Ленинграда, в его пригородных районах проживали почти 80 000 финнов и около 20 000 немцев. Финны появились на этих землях во времена шведского владычества в 17 веке, когда завоеватели пытались разбавить православное русско-карельское население лояльными им лютеранами из Финляндии. Земли вокруг нынешнего Санкт-Петербурга шведы называли Ингерманландией, откуда и появилось называние "ингерманландские финны", или инкери. После возвращения этих земель России при Петре Первом инкери остались жить на этих землях, становясь постепенно обособленным от своих финских предков народом, и занимались преимущественно сельским хозяйством, в особенности животноводством. "Чухонское молоко", продаваемое финками-"охтенками", проживавшими в историческом районе Охта, считалось в Петербурге XIX века самым лучшим и было своеобразным знаком качества. Так, например, описывая бедственное состояние Обломова, Гончаров в своём романе упоминает, что сливки более не берёт у чухонки, но покупает в дешёвой лавочке.
Немцы же основали многочисленные колонии в ближайших пригородах Санкт-Петербурга по приглашению русских царей, начиная с Петра Первого и заканчивая Николаем Первым. Так, известное петербуржцам название Веселый Посёлок произошло от колонии Люстдорф, а мемориал Героическим защитникам Ленинграда находится на въезде в бывшую немецкую колонию Средняя Рогатка. Помимо работы на земле, питерские немцы долгое время занимали эксклюзивную нишу пекарей и колбасников. Первая питерская булочная, которой владел русский купец, открылась только в 1830-х годах. Кроме того, после Первой Мировой и Гражданской войн, а также во времена голода 30-х годов и индустриализации, многие немцы вместе с крестьянами других национальностей потянулись в крупные промышленные центры. В те годы в Ленинград приехал и мой дед, Роберт Густавич, устроившись газогенераторщиком на машиностроительный завод им. Ленина.
Сейчас мало кто может представить, насколько разнообразным был национальный состав Петербурга и Ленинграда до войны, хотя в произведениях русских классиков встречается много о том упоминаний. Самым ёмким образом его описал ни кто иной, как сам Александр Сергеевич Пушкин в одной из строф "Евгения Онегина", которую я приведу целиком:
Что ж мой Онегин? Полусонный
В постелю с бала едет он:
А Петербург неугомонный
Уж барабаном пробужден.
Встает купец, идет разносчик,
На биржу тянется извозчик,
С кувшином охтенка спешит,
Под ней снег утренний хрустит.
Проснулся утра шум приятный.
Открыты ставни; трубный дым
Столбом восходит голубым,
И хлебник, немец аккуратный,
В бумажном колпаке, не раз
Уж отворял свой васисдас.
Всей этой немецко-финской Атлантиде было суждено навсегда исчезнуть в смертях блокады и лишениях депортации. С началом войны власти начали смотреть на них как на потенциальных предателей, и в конце августа 1941 года собирались депортировать из города. Однако в тот же день, когда был издан соответствующий приказ НКВД, вражеские войска перерезали последнюю железную дорогу из Ленинграда. Самый страшный период блокады немцы и финны пережили вместе со всем остальным населением города. Данные о погибших из их числа неполны и противоречивы, что можно сказать и о данных по всему Ленинграду, но по моим подсчётам за это время погибло от четверти до трети "неблагонадёжного контингента". То есть смертность их была примерно такой же, как и у остального населения города. В целом участь инкери и "руссланддойче" нельзя сравнить с трагедией еврейского населения страны, как и миллионов русских, украинцев и белорусов, однако их история всё же достойна того, чтобы не быть потерянной в ужасающей статистике жертв Великой Отечественной Войны. Несколько позже я планирую сделать отдельный пост о судьбе русских немцев по обе стороны блокадного кольца.
В весной 1942 года руководство города и НКВД решает завершить то, что не удалось сделать в прошлом сентябре. 20 марта издаётся постановление Военного совета Ленинградского фронта "Об обязательной эвакуации финского и немецкого населения из пригородных районов области и города Ленинграда". Начинается массовая депортация остававшегося в живых немцев и финнов, большую часть которых за одну неделю вывезли по Дороге Жизни. На деле большой разницы между депортацией и эвакуацией не было, и для многих из них это действительно был путь к спасению. В некоторых районах Ленинградской области НКВД даже сообщал о выступлениях русских жителей, возмущённых тем, что финнов эвакуируют прежде всех остальных. Путь на Большую Землю для них был столь же тяжёл и опасен, как для сотен тысяч других ленинградцев, разве что выселены они были в более удалённые места: кто в устье Оби, кто в Якутию, кто на Алтай. По данным исследователя из числа ингерманландских финнов Л.А. Гильди, по известным причинам крайне антисоветски настроенного, смертность среди переселенцев составляла около одной трети, что всё же не намного выше, чем 20-30% смертность обычных ленинградцев, эвакуированных по ледовой дороге в 1942 году. После войны путь назад им был закрыт, и вновь увидеть родные места смогли лишь единицы.
Читатель этого текста наверняка с первых предложений пребывает в недоумении относительно его несоответствия вынесенному в начало коллажу. Казалось бы где ленинградские школьники и женщины, сажающие капусту в городских парках, и где немцы с финнами?
Ответ на этот вопрос находится в исследовании доктора исторических наук Ирины Черказьяновой "Трагедия войны для немцев Ленинграда и Ленинградской области", которое я начал читать без каких-либо ожиданий относительно глобальных откровений об истории блокады. Тем не менее, порой открытия таятся в самых неожиданных местах:
"Пригородные районы Ленинграда выполняли большую нагрузку по обеспечению армии и населения блокадного города продуктами. В то же время, среди жителей значительную часть составляли национальные меньшинства, в первую очередь, финны и немцы, которых причислили к неблагонадежным категориям. Но обстоятельства сложились так, что более полугода подозреваемый в шпионаже «контингент» бок о бок жил и трудился наравне с другими, вносил свой вклад для отпора противнику...
Выселение немцев и финнов из Всеволожского района создавало большие экономические проблемы. До войны на территории района существовало 53 колхоза. Из них в сентябре 9 колхозов были эвакуированы из фронтовых сельсоветов, поэтому к началу посевной кампании действовало 44 колхоза. Проблема заключалась в том, что 41 колхоз полностью состоял из немцев и финнов, а 2 колхоза – частично. Чисто русским был один единственный колхоз. Остающийся рогатый скот передавался совхозам «Халтуринец» и Щегловскому, в которых имелось лишь 100 голов скота. Семенной фонд, сданный осенью 1941 г. государству на хранение, был истрачен. Поэтому запасы картофеля и зерна выселяемых немцев и финнов обращались в семенной фонд. Остававшиеся трактора в Колтушской МТС (35 машин) некому было обслуживать, т.к. штат трактористов состоял исключительно из финнов."
То есть депортировав "потенциально враждебное население", ленинградские власти лишили город огромной части профессиональных колхозников и технических специалистов, годами работавших на этой земле и обладавших ценными навыками. Согласно статье кандидата исторических наук Анастасии Зотовой, план выращивания овощей в Ленинграде на 1942 год был выполнен лишь на 45%. И хотя городское руководство нередко ставило перед своими подчинёнными совершенно нереальные задачи, которые даже при самых благоприятных условиях было трудно выполнить, можно уверенно сказать, что ленинградцы недополучили несколько десятков, а то и сотню тонн овощей, по причине этой непродуманной депортации. Что помешало придержать "неблагонадёжных" до окончания посевной и отправить их по водам Ладоги на два месяца позже - вопрос риторический. В итоге исправлять ошибку властей пришлось детям и женщинам города, которые не только высаживали рассаду в парках и садах, но и массово отправлялись на сельскохозяйственные работы в обезлюдевшие колхозы. Сложно сказать, насколько полноценно городские жители могли заменить вывезенных колхозников, но другого выбора тогда уже не оставалось.